Даниил Страхов. Эксклюзивное интервью сайту Рускино 

Март, 2006 г.

Этот актер не нуждается в представлении! Даниил Страхов - это имя известно не только в России, но и в странах всего бывшего Советского Союза, в Болгарии, Польше, Венгрии и даже в Китае. Сегодня ruskino имеет честь предложить вниманию всех поклонников эксклюзивное интервью Даниила.

 

- Давайте начнем с самого интересного - какие нас ждут в ближайшее время премьеры?

- На Первом канале ожидается премьера сериала "Грозовые ворота". Я думаю, интервью выйдет позже? К этому времени читатели вашего сайта уже ознакомятся с этой картиной. Моя роль - старший лейтенант Дмитрий Панкратов. Если бы "Грозовые ворота" были сделаны в формате "полного метра", то моя работа выглядела бы более объемно. Но отснятый материал "разбит" на четыре серии, поэтому "линия" персонажа в сериале не столь обширна и не столь объемна, как, может быть, хотелось бы читателю (прим.- фильм снят по роману Александра Тамоникова "Рота уходит в небо") и зрителю.

 - А другие премьеры?

 - Весной в прокат выходит фильм Рогожкина "Перегон". Я видел отснятый материал на озвучке и только в той части, которая касается меня. Мне очень любопытно, как будет смонтирован весь этот отснятый материал. Я знаю, что такое же любопытство разбирает Алексея Серебрякова (улыбается), ибо Александр Владимирович Рогожкин - человек, столько знающий про кино и так умеющий его снимать, что даже мы, актеры, которые снимались в этом кино, будем смотреть его если не с удивлением, то, по крайней мере, с неподдельным интересом. Как режиссер все это смонтирует и какие акценты он расставит, никто не знает. Общение на площадке с Александром Владимировичем было минимальным: он так много знает про свое кино, что никому об этом не говорит (улыбается). Знаете, когда человек видит и знает про свое кино все, то ему, наверное, кажется, что все должны знать то же самое. А это не совсем так, поэтому актерам с ним очень интересно работать.

 - Вы смотрите фильмы со своим участием? Я хочу спросить, довольны ли Вы тем, что Вы видите на экране?

 - Вы знаете, волнообразно. Наверное, я отвечу вам так - синусоидно. Например, в настоящее время, я, когда "натыкаюсь" случайно на себя в телевизоре, сразу же переключаю, потому что на это, с моей точки зрения, смотреть невозможно (улыбается).

 - Я имею в виду не сериалы, а полный метр.

 - Что касается полного метра, то, к сожалению, у меня не так много полнометражных картин, чтобы я с утра до вечера наслаждался собственным творчеством. Я вообще этим не занимаюсь. Свои работы, вне зависимости от того, сериальные это работы или в кино, смотрю один, максимум два раза, для того, чтобы произвести некую работу над ошибками и понять в очередной раз, как я "напортачил" и как я "налажал".

 - Вы так критически к себе относитесь... А есть ли у Вас роль, которой Вы гордитесь?

 - Когда вышли "Дети Арбата", я очень боялся. Я боялся, что в своей работе над ролью переступил неуловимую грань между театральностью и "киноорганикой". Ведь мой герой Юрий Шарок существует в рамках лаконичных эмоций, это персонаж с "перевернутым" сознанием, у него все идеалы размыты. В работе над образом было важно не допустить перебора, "театральщины" - если говорить актерским языком. Но в тоже время, внутренний стиль фильма требовал почти сценической выразительности персонажа, ибо Андрей Андреевич Эшпай не только снимает кино, у него есть режиссерские работы и в театре. Безусловно, влияние эстетики театра в той или иной мере ощущается в его фильмах. И критики часто пишут о некоторой театральности киноработ Андрея Андреевича Эшпая, которая выражается в том числе и в эмоциональной игре актеров. Конечно, я был обеспокоен такими противоречивыми аспектами работы над образом и в результате весь съемочный период мучил режиссера вопросами на площадке: "перебрал" я в этой конкретной сцене или не "перебрал" (улыбается). Мы с Андреем Андреевичем так договорились и так строили роль, чтобы избежать такой приблизительности, усредненности в трактовке образа. Нужно было раскрыть идею персонажа, его неоднозначность. Режиссер изначально стремился показать характеры героев в динамике, в развитии, поэтому мы "кидали" моего персонажа в разные эмоциональные состояния, переживания, настроения… Как следствие - часто возникала опасность "вылететь" за рамки органичности, некоей "кино- правды", уж извините за такое высокое слово. Вероятность гиперболизации переживаний героя, театральности во внешнем рисунке роли была довольно высокой. Поэтому, когда я озвучивал роль, а потом смотрел сериал по телевизору, то пребывал в некотором напряжении по этому поводу. Не могу сказать, что полностью доволен своей работой - я в любом случае стараюсь избегать таких оценочных категорий в отношении самого себя. Скажем так: я считаю, что на данный момент это лучшая работа в моей карьере, в моей работе.

 - Вам интереснее работать в проектах, где действие происходит в наши дни или в исторических картинах?

 - Для меня не имеет никакого значения историчность материала, для меня важен сам материал, важно, чтобы он был интересен, чтобы там было что играть, была жизнь. Что же касается "Бедной Насти", если Вы эту картину имеете в виду...

 - "Дети Арбата" - это тоже уже история!

 - Безусловно. Но "Дети Арбата" и "Бедная Настя" - это совершенно разная степень историчности. "Бедная Настя" - это все-таки сказка, некая условность, придуманное пространство, "выдуманный Петербург", в котором, безусловно, существуют некие исторические фамилии, которые на самом деле не имеют к своим прототипам никакого отношения, за исключением, в некоторой степени, царской семьи. А для того чтобы сериал, снятый в формате "мыльной оперы", был красивой историей, "сказкой" и обладал если уж не глубиной, то, по крайней мере, объемом, нужна красивая внешняя атрибутика: эпоха, антураж, костюмы, речь. А вот основа сериала "Дети Арбата" - во многом автобиографичный роман Анатолия Рыбакова. Драматурги Валентин Черных и Юлия Дамскер сделали замечательную сценарную версию этого романа, а съемочной группе удалось создать в фильме такую атмосферу тридцатых-сороковых годов, что буквально в каждой детали чувствуется "аромат времени". А какие костюмы! Я с такими костюмами никогда не сталкивался! Каждая тряпочка, каждая вещь была сделана с любовью. Многие вещи были тщательно восстановлены, либо сшиты и специальным образом обработаны - чтобы не выглядели новыми, только что купленными и только что надетыми. Кстати, в наших новоиспеченных исторических сериалах такое видишь довольно часто: вроде бы с костюмом всё в порядке, всё "по эпохе", придраться не к чему, но... видно, что одежда только что "с вешалки", из костюмерной. Костюмы, что называется, необжитые. А вот на съемках "Детей Арбата" душа просто пела и радовалась тому, как все было воссоздано буквально из "ничего". Даже ботинки, которые были сшиты на заказ и которые ничем не отличались от ботинок того времени. Хотел я забрать эти ботинки, но как-то так под конец все закрутилось, что не успел... (улыбается). Кстати, портсигар на съемках фильма у меня был личный, это единственная вещь, которую я принес на площадку и привлек к работе. Это дедушкин портсигар, доставшийся мне в наследство, как переходящее красное знамя (улыбается). Если сравнивать с псевдоисторической "Бедной Настей" настоящую, глубокую работу по воссозданию эпохи в "Детях Арбата", то разница очевидна. Но это не значит, что одно плохо, а другое хорошо! Это совершенно разные и жанры, и задачи, и способы их осуществления в кадре.

 - А как Вы в целом относитесь к экранизациям?

 - Хорошо, а что в этом может быть плохого? Когда Терри Гиллиам запускает новую работу, допустим, "Братья Гримм", или, если брать более чистый, более конкретный пример - "Барон Мюнхгаузен", я вижу, что это не экранизация, это самостоятельное произведение, выстроенное режиссером. Это его авторская работа, это не экранизация "от слова до слова", у него нет задачи - "прочитать" зрителю какой-то классический материал. И для меня подобное отношение к материалу более интересно, тем более в таком исполнении, как у Терри Гиллиама. Интереснее потому, что я понимаю задачи телевидения, связанные с тем, что молодежь читает все меньше и меньше, увлекаясь всякими "техническими штуками" и зависая в Интернете. Осмелюсь предположить, что уровень такого безкнижного образования довольно низок по сравнению с тем, что было 15-20 лет назад. Поэтому те экранизации, которые осуществляются сейчас на нашем телевидении, нельзя не приветствовать. Это хорошо, это правильно, это необходимо для того, чтобы молодые люди открыли книгу и хотя бы сравнили свои впечатления от просмотра фильма с тем, что написано в первоисточнике, написано автором! Если же говорить об экранизации, как о самостоятельном жанре кино, его "самоценности" в кинематографии, то, безусловно, авторство, авторская позиция, авторское осмысление материала мне более интересно, чем добросовестное следование "букве" первоисточника. Понимаете, поскольку телевидение у всех "сидит, стоит и лежит" в доме и потребляется вместе с бутербродом и чаем на завтрак, то и отношение к нему - потребительское. Я совершенно не могу смотреть серьезные картины по телевидению. Мало того, что достойные фильмы редко увидишь на экране телевизора, их еще и прерывают рекламой. А хорошее интересное кино разбивать рекламой "невкусно". Я не могу отвлекаться на рекламные сюжеты, конечно, если действие меня увлекает, если мне интересно, как это сделано, и если я не смотрю это за бутербродом с чаем. Редко, но всё-таки телевидение нас "балует" показом серьезных фильмов без назойливой рекламы. Как правило, поздней ночью. И если у меня есть время и возможность, мне не надо вставать рано утром, тогда я стараюсь посмотреть. Но чаще предпочитаю смотреть фильмы на DVD.

 - Есть ли режиссеры, с которыми Вы бы хотели снова встретится в кино или в театре?

 - Я бы с радостью встретился с Андреем Андреевичем Эшпаем, и я бы с радостью встретился с Александром Владимировичем Рогожкиным. Это не потому, что в моей "творческой биографии" - эти слова ставлю в кавычки, потому что иначе это выглядит очень серьезно и пафосно - не потому что в этой моей "творческой биографии" режиссеров было так мало. Мне очень повезло, мне нет еще 30 лет, но в моей жизни уже было два режиссера, радость от работы с которыми была просто неизмеримо больше. Причем они являются полными противоположностями по отношению друг к другу. С Андреем Андреевичем Эшпаем мы обсуждали каждую сцену, разрабатывали массу разных вариантов, то есть было общение "актер-режиссер": как друзья, как партнеры, как люди, которые "разминают" материал и спорят, и каждый имеет право на свою точку зрения, находясь в этом актерско-режиссерском партнерстве. С Александром Владимировичем Рогожкиным ситуация была прямо противоположной. Я уже говорил о том, что этот человек знает про свое кино столько, что ему кажется, что про это кино все и всё должны знать. По крайней мере, "вытащить" из него что-то по этому поводу - при всем его объеме знаний и понимания про свое кино, которые в нем присутствуют - что-то из него "вытащить" было просто невозможно. Это человек, который к тебе замечательно относится, но ты подходишь к нему с вопросом, а он говорит: "Ну… вот... кхе-кхе... здесь же все написано...". И все! Поэтому на протяжении первой недели съемок я находился в состоянии некоего такого "ступора-коллапса": я понимаю, что всё написано, но то, что написано, можно по-разному сыграть, и как же мне угадать, что нужно режиссеру? Как это понять? В конце концов, на каком-то таком "птичьем языке" - на междометиях, на интонациях, которые вдруг проскальзывали в его фразах: "Снято!" или "Давайте еще дубль" - и вот я по этим каким-то интонациям, отдельным словам понимал, что ему нужно показать, что нужно сыграть. И в какой-то момент я расслабился и начал получать от съемок большое-большое удовольствие. Такой вот счастливый опыт, счастливая упоительная работа с двумя режиссерами, которые снимают кино принципиально разными способами, совершенно по-разному существуют на площадке, совершенно по-разному общаются с актерами. И тот, и другой способ работы с актерами - это, конечно, большое удовольствие, и я с радостью повторил бы оба. И я снимаю перед этими людьми виртуальную шляпу! (улыбается)

 - Вам не приходила в голову идея самому попробовать себя в роли режиссера?

 - Эти мысли всем приходят в голову рано или поздно и, как правило, тогда, когда нет работы. Когда работа в какой-то момент заканчивается, начинается пауза, в этот момент все начинают искать, по крайней мере, в своей голове, какие-то альтернативные отходные пути... Начинают думать о том, что, быть может, твоя актерская биография уже заканчивается и пора думать о чем-то другом. Или когда ты смотришь себя в плохом кино или свою неудачную работу в хорошем кино, ты начинаешь думать о том, что, наверное, занимаешься не своим делом. В общем, путей "прихода" к этим мыслям неизмеримо много, результат один и тот же: убеждаешься в том, что "со свиным рылом в калашный ряд" лучше не лезть. Режиссер - это творец, а актер - лишь деталь в этом "механизме". Режиссер создает, творит, "лепит" тот образ, который является самостоятельным произведением искусства: из актеров, из отснятого материала, который у него есть… Создает это произведение искусства всеми возможными и невозможными способами. И для того, чтобы быть творцом в полном смысле этого слова, для того, чтобы снимать кино, чтобы стать таким вот творцом, нужно много чего понимать про кино, много чего знать, много чего уметь. И обладать той наглостью, когда ты говоришь себе: "Я могу!". Вот у меня такой наглости и всего остального, что я перечислил, пока тоже нет. Может быть, когда поднакоплю хотя бы хоть какую-то из этих составляющих - либо знаний, либо наглости - тогда… почему бы и нет? Но пока я думаю, что не имею на это права.

 - А мысль написать книгу?

 - Тут две проблемы. Первая проблема - у меня очень плохая память, такая … "событийная". Я не имею в виду тексты, которые я сегодня учу, а завтра забываю. Это память моментальная, впрочем, и с этим у меня тоже бывают проблемы. Что же касается памяти долгосрочной… вот с этим у меня огромные проблемы - из памяти "вылетают" целые куски моей жизни, которые остаются на эмоциональном уровне: я помню, что в какой-то момент моей жизни мне было очень хорошо, или очень плохо. Но вспомнить по событиям, что там было, какие разговоры я вел с теми или иными людьми, близкими или далекими, друзьями или врагами... нет. Если вдруг придется писать эти проклятые мемуары, я ничего ведь не вспомню! Хотя и историй было много, и люди вокруг меня были интересные. Вторая проблема (улыбается) - мне всего лишь 30 лет, если округлять. Писать мемуары надо было уж совсем в 20-25 лет, чтобы выглядело как такой концерт Баскова - "Мне 25!". Либо делать из сочинительства пародию и относится к этому с юмором. А всерьез писать 30-летнему человеку мемуары - это, по-моему, смешно. Тут можно одну цель преследовать - заработать денег, наполнив это "творение" какой-нибудь ерундой.

 - Как Вы относитесь к рекламе? Вы бы согласились принять участие в какой-либо рекламной акции?

 - Вы знаете, я не исключаю такой возможности. Я не вижу в этом ничего позорного для актера, это бизнес, это способ заработать деньги, это одна из составляющих моей профессии, если актер обладает неким именем или просто внешностью. Это способ заработать на жизнь. Ведь при том, что я люблю свою профессию, я не занимаюсь актерством бесплатно: у меня есть семья, я так же люблю деньги, как и все остальные люди. Другое дело, что тот бренд, который теоретически мне могли бы предложить рекламировать, будет мною оцениваться в положительную или отрицательную сторону. Это совсем не означает, что я буду рекламировать все, что мне не предложат за любые мало-мальски приличные деньги - безусловно, это не так. Но это товарно-рыночные отношения, от которых никуда не уйдешь. "Мосфильмовская" философия кино- и телепространства десятилетней давности - если ты снялся в рекламе, то мы тебя снимать не будем - наконец уходит в небытие, и это правильно. Это тупиковый путь развития, который никак не соотносится со всеми товарно-рыночными отношениями нормального кино- и телебизнеса. Вы можете себе представить, чтобы Мила Йовович, прорекламировав какой-нибудь косметический проект, лишилась бы работы в кино? Странно выглядит, вам не кажется? Ну вот, сейчас и в России это выглядит именно так.

 - А принять участие в съемках музыкального клипа?

 - Все зависит от того, какая будет музыка и кто исполнитель. В течение последнего года было несколько предложений о съемках в клипах. Я не буду называть исполнителей, чтобы не вызывать никаких мнений о причинах отказов и чтобы никого не обижать. К сожалению, вокальные направления и музыкальный материал, который мне предлагался, мне были не очень интересны. Я не совсем видел себя в этом материале! Поэтому предложения отклонил, даже не разговаривая про деньги. Как сложится дальше, я не знаю. Но если мне предложат какую-то хорошую песню, хороший сценарий клипа, хорошего оператора, хорошего режиссера, почему бы и нет? Какую Вы сами предпочитаете музыку? Какую предпочитаю? Разную. Я довольно спокойно отношусь к музыке и не отличаюсь какой-то особой музыкальностью. Если говорить о наших музыкантах и исполнителях, то я сохранил свою юношескую любовь к Виктору Цою, которой абсолютно не стесняюсь. Я считаю его одним из лучших рок-музыкантов нашей эпохи. Я с радостью слушаю Вячеслава Бутусова, с большим уважением отношусь к Земфире. Мне очень симпатична позитивная музыка Чичериной, которая в моем сознании смягчает весь "депрессняк", оставленный в том же сознании Земфирой, и это сочетание для меня наиболее адекватно и живительно. Если говорить о западных музыкантах, то я люблю Челентано. Он для меня - "энерджайзер", человек, обладающий какой-то удивительной харизмой. Я уже говорил, что не отличаюсь музыкальностью, поэтому не мне судить о его исполнительском искусстве. Я слышал только одно - что поет-то он "так себе", если разложить его пение на гаммы (улыбается). Но то, как он это делает, какую энергию, какие эмоции он вкладывает в свои песни - это мало с чем может тягаться в моем личном рейтинге предпочтений.

 - Был ли в детстве какой-то фильм или спектакль, который произвел сильное впечатление?

 - Да нет, не было ничего такого... Не было такого, чтобы я маленьким мальчиком пришел в театр, и меня что-то настолько поразило, что я сам себе сказал: "Даня, ты хочешь быть актером!". Нет, такого не было абсолютно. Мало того, когда я уже учился в театральном училище, мы с товарищами постоянно ходили по разным театрам, и ощущение скуки и головной боли от этой скуки было для меня доминантой. С тех пор и не хожу, хотя понимаю, что это неправильно и надо знать, что происходит в огромном театральном пространстве под названием Москва, где есть много чего плохого, но и много чего хорошего. Надо знать, надо смотреть, надо понимать, куда сейчас движется московская режиссура, это необходимо, но вот я все никак не могу себя в этом отношении перебороть... И в силу занятости, чем я себя успокаиваю, и в силу отсутствия хорошей привычки ходить в театр и смотреть товарищей по профессии.

 - По какому принципу Вы выбираете роли? Что может заставить Вас отказаться?

 - Здесь нет никаких принципов. Все зависит от конкретного материала, от всех тех составляющих, которые называются "предложение". Я получаю сценарий, я его читаю, я знаю, кто будет его снимать или я этого человека не знаю, вижу, какой актерский ансамбль подбирается. Я понимаю, что первое впечатление, как правило, всегда оказывается ошибочным, но нужно же от чего-то отталкиваться, чтобы принять решение! И, исходя из всех этих составляющих, складывается мое желание или нежелание в этом проекте сниматься. Точно так же, как и у режиссера складывается свое отношение к тебе, когда он приглашает тебя на встречу, знакомство. Вы изначально симпатичны друг другу и, может быть, такими же симпатичными по отношению друг к другу и останетесь, но не складывается ансамбль, и режиссер не видит тебя в этой роли. И, как бы он к тебе хорошо не относился, он звонит и говорит, что, мол, в следующий раз. Столько всяких обстоятельств... Кино - очень коллективное творчество, наверное, еще даже более коллективное, чем театр. Ибо, в конечном счете, в театре есть ты, зритель и режиссер, который тебя либо одел в спектакль, в роль, и ты знаешь, что ты делаешь, либо раздел, и ты стоишь голый на сцене и не знаешь, что тебе делать. Но, в любом случае, ты один на один со зрителем. А в кино помимо твоего актерского существования есть камера, есть оператор, который может снять тебя хорошо или может снять тебя плохо, есть монтаж, который может улучшить картину или ухудшить ее, музыка, которую ты не слышишь во время съемок и ты не знаешь, какой она будет, и которая тоже создает свою атмосферу. Поэтому кино, конечно, еще более сложный организм, чем театр.

 - В театральном училище Вы играли Раскольникова. Потом Вам поступило предложение сыграть его еще раз, почему Вы отказались?

 - Это все неправда, я не отказывался. Раскольников как-то вокруг меня ходит все время или я вокруг него, вопрос (улыбается). Так получилось, что несколько лет назад режиссер Валерий Саркисов начал репетировать спектакль под условным названием, по-моему, "Свидригайлов", потому что там главным героем был не Раскольников, а Свидригайлов, его должен был играть замечательный актер Сергей Шакуров. Сонечку должна была играть Катя Гусева, а я, соответственно, Раскольникова. Но все это, в силу причин, не зависящих от меня, было приостановлено, а потом закрыто. Не далее как приблизительно в сентябре прошлого года Раскольников опять вошел в поле моей видимости! Но так получилось, что этот проект, который сейчас репетируется, репетируется опять без меня и опять не по моей вине. Антреприза, как и любой театр, - это масса разных обстоятельств, и не все зависит от меня и от моего желания или нежелания. И с Раскольниковым у меня такая игра в жмурки (улыбается).

 - В каких театральных постановках Вас сейчас можно увидеть?

 - К сожалению, только в одной - это спектакль "Приворотное зелье" по пьесе Макиавелли "Мандрагора", режиссер Константин Богомолов. Это очень любимый мною спектакль, в котором я захотел и, как мне кажется, мне удалось выскочить из наработанного телевидением амплуа злодея или героя-любовника, условно выражаясь. И попробовать себя совсем в другом качестве, показать себя таким смешным, таким нелепым, вызывающим скорее умиление своей непосредственностью и нелепостью, нежели восхищение от лицезрения такого рокового мужчины в том или в ином образе. Это было любопытно, это было интересно, и я получаю от этой работы огромное удовольствие. Я понимаю, что театральным зрителям этого может быть мало и недостаточно. Я сам предполагаю и читал на вашем форуме, что хочется чего-то другого, чего-то большего, и, я вас уверяю, этого хочется не только форумчанам, но и мне самому. Но не над всем мы властны в своей жизни, не над всем можем быть демиургами. Не все в нашей власти. Когда обстоятельства и звезды сложатся таким образом, что мне достанется серьезная работа, я с радостью за нее возьмусь. Я не нахожусь сейчас в ситуации идейного отказа ото всего, мол, предлагайте - не предлагайте, все равно играть не буду. Это не так. Но тот материал, который мне сейчас предлагается, по крайней мере, до настоящего дня, до настоящего разговора, в силу тех или иных причин мне неинтересен. Либо, в силу тех или иных причин, как случилось с Раскольниковым, не сложилось.

 - Со спектаклем "Приворотное зелье" Вы объездили много городов. Как, по-Вашему, публика на огромных просторах России различается?

 - Знаете, я скажу так: существует, условно говоря, разделение по поясам. Московский зритель - один, южный зритель совсем другой, зритель европейской части России - третий, а зритель уральский или дальневосточный, соответственно, четвертый или пятый. Я бы условно обозначил бы их так. Зрительный зал, который наполняется и становится единым организмом, отличается от московского зрителя в любом случае. Этот организм существует по своим законам, это не означает, что каждый отдельный зритель именно такой, как весь зал. Я не знаю, чем это объяснить, наверное, это какие-то социумные законы. Люди же везде разные, они живут по-разному, и социально-психологический фон в Москве и в провинции очень сильно отличается.

 - Вы говорили, что одни из самых любимых Ваших ролей - это роли в "Петербурге" и в "Безотцовщине". Если бы у Вас была возможность к ним вернуться, Вы бы согласились?

 - Простите меня за занудство, для того, чтобы это произошло, нужно чтобы звезды сложились таким идеальным образом, каким они вряд ли сложатся! Ничто не вечно под этой самой луной, под этими самыми звездами. Даже при всей моей огромной любви к этим работам, при том, что в них было вложено много себя, своего пота, своей работы... Но в данный момент ситуация такова, и я ничего я с ней поделать не могу. И, если что-то изменится, а изменится вряд ли, я буду только рад.

 - Как правило, Ваши герои - абсолютные стопроцентные мужчины, и для зрителей Вы - воплощение мужского начала. Но, в то же время, существует точка зрения, что, по сути, актерская профессия - более женская, в ней много как раз женского начала - желание понравиться, произвести впечатление, хорошо выглядеть. Что Вы об этом думаете? Нет ли здесь для Вас противоречия?

 - Ну что здесь скажешь... Да, безусловно, в этом есть своя правда. Но, понимаете, нужно понимать одно: что разделение на мужскую профессию и женскую очень условно, это так, для простоты. Понятно, что закатчик асфальта - это мужская профессия и, когда я вижу женщину в этом оранжевом жилете, которая стоит над плавящимся асфальтом, я понимаю, что она занимается не своей работой, потому что это физически тяжело. Шахтер - это мужская работа. А говорить о том, что актер - это женская работа...

 - Не женская, а в ней много женского.

 - Много, безусловно, в своих изначальных предпосылках, задачах. Да, наверное. Противоречие? Вы знаете, с другой стороны, если совсем уж честно, мы все, будучи мужчинами, женщинами, детьми - мы все в этой жизни хотим кому-то понравиться. Мы хотим понравиться собеседнику, мы хотим понравиться девушке в троллейбусе, мы хотим понравиться начальнику, в конце концов! Вот это желание нравиться, эти психологические игры, они повсеместны, они наполняют наше поведение, нашу жизнь. И здесь нет разделения по полу! И мужчины, и женщины хотят нравиться и стараются нравиться! И бесятся оттого, что им всем почему-то надо кому-то нравиться. Или же наоборот, людям наплевать на это и они никому не хотят нравиться, живут совершенно по другим законам. Но это никак не выражается профессионально, такие люди могут заниматься чем угодно, это просто некая позиция жизни, форма сознания, социальный пофигизм, скажем так. Но, при всем при этом, я не отпираюсь, наверное, есть какая-то доля истины в том, что в этой профессии больше женского начала, чем мужского. Вы знаете, если посмотреть еще с другой стороны, в этой профессии достаточно много всяких искушений, как и в любом деле, связанном с так называемым искусством. Где есть красота, там есть искушение... если совсем уж уходить в такие темы (улыбается). Если при всем том искушении, о котором мы сейчас с вами говорим, человек умудряется ему противостоять и достойно проходит через "медные трубы", через тернии и не теряет свои изначальные качества, которые, помимо его таланта, позволили ему забраться в гору... Если по ходу и по мере взбирания на эту гору он не ломал другим спины, если он сам не потерял свою собственную голову, если взобрался на эту гору и остался человеком, не растерял самого себя, то, в таком случае, огромное мироискушение и вот это противоречие, о котором спрашивается, приобретает несколько иной смысл и несколько иное содержание. И тогда получается, что это уже супермужественная профессия! Если во всех этих терниях человек смог сохранить себя и не разодрать на тысячу маленьких медвежат (улыбается).

 - Как Вы думаете, чтобы выглядеть на экране мужественным, актер должен быть мужественным сам по себе или достаточно актерской игры?

 - Вопрос, скажем так, не по существу, потому что мы все в большей или меньшей степени знаем, сколь часто в той же самой киноистории актеры не мужественные, если подразумевать под этим сексуальную направленность, были секс-идолами эпох! И, если говорить о мужественности с этой точки зрения, то вовсе необязательно быть мужественным. Но! По большому счету, если смотреть на эти примеры, становится понятно, что сексуальная направленность природы этих секс-идолов и харизма, благодаря которой они становились этими самыми секс-идолами, это две большие разницы. И одно другому не мешает, как это ни печально читательницам. Это правда, это данность и от этого никуда не деться. Это не плохо и не хорошо, это просто имеет место быть. Чтобы не задевать никого из ныне живущих, приведу классический пример - Жан Марэ. Всем известно, что его личная жизнь носила несколько иной вектор, нежели его экранные образы и его совершенно потрясающая мужественность и мужественная харизматичность. Поэтому, чтобы никого не расстраивать, многие актеры скрывали и скрывают в том числе и это. Вообще, актеры скрывают свою личную жизнь и правильно делают. И как бы читатели, зрители не желали побольше узнать о своем актере, как бы они не расстраивались по поводу того, почему же так мало дают интервью и рассказывают о личном, я считаю, что это правильно и верно. И не надо зрителю знать все про своих любимых актеров. Есть некая граница между зрителями и актерами, она должна быть, и не нужно ее разрушать. Должна оставаться некая тайна, загадка. Не надо показывать свое белье, но и не надо пытаться его увидеть. Мы и так в силу телевидения входим в каждую семью! Мы в ящике сидим, сидим на каждой кухне, и влезать к нам еще куда-то ближе, рассматривать нас в микроскоп ни к чему, мы такие же люди, как и все остальные. И есть то, что является нашим и что мы не обязаны рассказывать и показывать всем окружающим.

 - Если бы Вы могли выбирать в какое время Вам жить, какую эпоху Вы бы выбрали и почему?

 - Я бы никакую эпоху не выбрал! Когда говоришь, что я, скажем, хотел бы жить в 19 веке, где гарантия, что в этом самом 19-ом веке ты не окажешься в лаптях где-нибудь в районе Магадана? Я живу, мы все живем в очень интересную эпоху, когда события, государственные режимы и вообще все мироздание меняется с такой быстротой, что этим нужно наслаждаться, нужно это ценить. Мне кажется, что мы живем в не менее интересное время, чем начало века 20-го, когда рушились империи, когда был огромный творческий взрыв, литературный, театральный. Сейчас ситуация немножко другая, если говорить про такие взрывы в искусстве, но время, тем не менее, не менее интересное.

 - Как Вы относитесь к Москве?

 - Хотели бы Вы жить где-то в другом месте? Нет, в другом месте я бы жить не хотел по вполне понятной причине: Москва - моя родина, и никакого желания и никакой потребности жить в другой стране или сменить шумную суетливую Москву на какое-то более спокойное место я не испытываю. Потому что в этом городе моя жизнь, в этом городе мои друзья, в этом городе моя работа, в этом городе моя родина.

 - Что бы Вы пожелали своим поклонникам?

 - Очень сложно что-то желать сразу всем! Я могу пожелать только счастья... Я понимаю, что это выглядит очень банально и общо, но, какой бы жизнь каждого отдельно взятого человека ни была, чем бы она ни заполнялась, какие бы разные судьбы и разные истории в этой жизни ни возникали, все мы стремимся быть счастливыми на этой земле. И все мы, даже уже будучи счастливыми, это счастье не ценим, часто транжирим его и не умеем удержать. В силу своей природной человеческой ненасытности, то счастье, которое у нас может быть уже есть, не можем удержать и теряем его. Вот, наверное, быть счастливым и оставаться им, суметь им стать, я бы хотел пожелать всем, кто прочитает эти буквы (улыбается).

Беседовала Марина Троянова

www.ruskino.ru

 


Поделиться

КНОПКИ СОЦСЕТЕЙ

Дизайн и оформление сайта: Nika

Поиск по сайту



Введите ваш запрос для начала поиска.

КАРТА САЙТА

Контакты

  • Email: nika@daniil-strahov.ru
  • Вопросы по работе сайта, обмен ссылками пишите на

  • Email: admin@daniil-strahov.ru