Театр как тренинг, ритуал и место для пыток
1 Ноября 2004 год.
Вторая половина октября в московском театре была если и не слишком насыщенной, то, во всяком случае, разнообразной. Один драматический спектакль делал вид, что он балет, другой хотел казаться ритуалом, третий - психологическим тренингом. Впрочем, для меня все началось с представления, которое решительно ничем необычным не хотело казаться. Антрепризную продукцию "Ромео и Джульетта" Роберт Стуруа поставил еще в июле, но те, кто в тот момент уехал в отпуск, возможность посмотреть постановку, все роли в которой исполняют молодые московские звезды, получили только осенью.
Критиками этот спектакль был разруган нещадно. Друзья по профессии говорили: все равно поезд уже ушел; не ходи, если у тебя остались хоть какие-то теплые чувства к Стуруа. Беречь таким образом свое уважение к Стуруа мне показалось странным. Я пошла в театр и была по-своему за это вознаграждена.
Говорили, что опознать руку Стуруа в этой постановке практически невозможно, спектакль выглядит рядовой антрепризой. Оказалось, что это не совсем так: и резкий, жесткий ритм, и агрессивный актерский напор, острые, парадоксальные мизансцены и тревожная, напряженная музыка Канчели - все фирменные приемы Стуруа на месте. Если уж спектакль начинается с того, что несколько молодых мужчин в черных пальто и надвинутых на глаза шляпах стремительно выходят на авансцену и застывают, чтобы начать диалог, - ни один знаток не припишет его авторство другому режиссеру. Еще в "Брестском мире" Вахтанговского театра - одном из первых московских спектаклей Стуруа, который появился лет 20 назад, - было что-то подобное.
Разумеется, сам по себе набор фирменных приемов еще не делает спектакля. Хотелось бы понимать, про что в нем речь. Но, глядя на молодых талантливых актеров, я не могу угадать, что от них хотел режиссер, кроме того, что мужчины должны излучать враждебность и катать желваки, а женщины - то вскрикивать, то замирать с отчаяньем в глазах. Катают желваки: Анатолий Белый в роли Меркуцио, Виталий Хаев, играющий Князя, Дмитрий Дюжев - Тибальт, Григорий Сиятвинда - брат Лоренцо, Сергей Фролов - Капулетти, Игорь Гордин - Монтекки, Даниил Страхов - Парис и еще несколько молодых мужчин. Вскрикивают и замирают: Виктория Верберг - леди Монтекки и Анна Дубровская - леди Капулетти.
И все же на необъяснимость всеобщей агрессии можно было бы не очень обращать внимание, если бы в этом спектакле была собственно история любви. А любви, к сожалению, нет: недавно прославившийся в спектаклях Серебренникова Юрий Колокольников - Ромео настолько поглощен собственной красотой, что на девушку его интереса уже не хватает, а милая и непосредственная Наталья Швец - Джульетта как начинает роль с интонации "я маленькая дурочка-хохотушка", так и заканчивает ею же. Эта Джульетта даже на самоубийство решается от взбалмошности. А в отсутствие любви история - пусть с очень большим числом мертвецов в финале - трагедией не становится.
Вознаграждение, о котором я говорила, ждало меня не со стороны спектакля, а от публики. Действо с боевым слоганом "Время любить!" и беспрецедентным количеством модных молодых красавцев на сцене стянуло в зал огромное количество восторженных девушек. И если на сцену смотреть иногда было скучновато, то слушать, как ежеминутно взвизгивают и вздыхают молодые поклонницы, оказалось увлекательно. Но, разумеется, главный визг поднялся, когда артисты стали выходить на поклоны. Самые большие букеты получил вовсе не Колокольников, а Дюжев, Белый и Страхов. Двое из них - знаменитости из телесериалов.